Люблю я наши, советские, поезда. Красота-то какая, не то слово, в общем. Ночь, февраль, мороз под минус двадцать точно есть, потому что кусается, как бы ты ни был одет, да хоть печку с собой притащи – один черт. Второй вагон, и вам добрый вечер. Идешь себе, идешь, и не знаешь, где локомотив остановится, и такое впечатление, что уже вечность идешь, а потом еще и бежишь за вагоном.

И вот ты внутри. Красота опять. Красота простая – тепло. Можно еще чайку тяпнуть. Не в полдвенадцатого, ночи, конечно, что может расстроить. Сидишь на чемоданах ждешь, пока поезд тронется, все помашут провожающим и наконец усядутся. Затем пойдет движение в сторону проводника. Это есть нашествие за постелью. Вот и постель дали. А вот постели я наши, советские, не люблю. Сырые, странные, да и вообще!.. И тут начинается явная ненавистная любовь к поездам.

Забравшись на свое место, вы начинаете осознавать всю соль. Вы в поезде, в двенадцать часов ночи, в плацкартном вагоне, со странной сырой постелью, на второй полке, которую с вами разделили ваши самые ценные вещи – не дай Бог кто утащит! Ноги не выдвинешь, потому что тот, кто споткнется о лежавший (и никого не трогавший оказывается!) коврик на полу, будет хвататься за ваши ноги, за одеяло, да за что угодно, но точно за ваше. Такие законы в этом мире. В итоге вы возмутитесь, подпрыгните, дабы отомстить, но вы забыли, что вы в поезде, в двенадцать часов ночи, в плацкартном вагоне, со странной сырой постелью, на второй полке главное – и шлепнитесь о нее лбом.

Потом, когда утихнет лоб, и улягутся все спать – начнет дуть из окна. Вы в поезде, в двенадцать часов ночи, в плацкартном вагоне, со странной сырой постелью, на второй полке и едите-то по ходу поезда, вот и дует! Вы плететесь к полусонному проводнику, требуя еще одно одеяло, чтобы заткнуть эту щель, откуда дует. Поспорив с проводником и рассказав печальную историю, что вы в поезде, в двенадцать часов ночи, в плацкартном вагоне, со странной сырой постелью, на второй полке и вам дует, вы отвоюете одеяло и счастливо заткнете щель.

Еще раз кто-то споткнется о коврик, схватится за первое попавшееся – за ногу на второй полке. Но вам-то хорошо – не за вашу же в этот раз!

Вы ликуете, начинает казаться, что вы в поезде, в двенадцать часов ночи, в плацкартном вагоне, со странной сырой постелью, на второй полке, но вам не дует, и лоб уже не болит, и вы сладко проваливаетесь в сон. Хотя, вы осознаете, что уже далеко не двенадцать, а далеко за три часа ночи. Вы засыпаете. И тут сосед напротив начинает храпеть. Вы недовольны, ведь вы же в поезде, в три часа ночи, в плацкартном вагоне, со странной сырой постелью, на второй полке, а тут еще кто-то храпит! Нехорошо. Вы начинаете себя успокаивать и вспоминать совет друзей: представляете, что храп – это звук падающих деревьев, доносящихся от дровосека из глубины леса. Сон и готов. Вы успокаиваетесь и внимаете этому совету.

Но тут неожиданно остановка и среди ночи светит в окно прожектор станции и как всегда кто-то странным, но привычным голосом вещает, что поезд Москва-Киев опаздывает на 15 минут, время опоздания может измениться, внимательно следите за сообщениями.

Но какое вам дело до Москвы! Вы же в поезде, в три часа ночи, в плацкартном вагоне, со странной сырой постелью, на второй полке, кто-то храпит (а ваш дровосек уже полтайги выкосил!), и кто-то вещает о поезде Москва-Киев, который неизвестно чего опаздывает.

И только все успокоилось, дровосек в лесу стих, деревья не падают, поезд мчится спокойно, как вдруг товарищ проводник, споткнувшись о коврик и схватившись на этот раз за вашу ногу, при чем вы подскочили, ударились головой, несчастно посмотрели на него, а он вам радостно сообщил: товарищи пассажиры через двадцать минут прибываем в Киев!

Вы в поезде, в шесть утра, в плацкартном вагоне, со странной сырой постелью, на второй полке, с упавшим вниз одеялом из щели, с разбушевавшимся дровосеком, веселым проводником, с шишкой на лбу, но единственное вас радует – вы наконец-таки в столице!

НА ГЛАВНУЮ БЛОГА ПЕРЕМЕН>>